Кусака пишет:
цитата
«Я до последнего верила, что с властью можно говорить, договариваться и взаимодействовать» - это не раскаяние, а попытка самооправдания. Или объяснения? - Объяснения, почему Вы так резко вдруг «изменили» свою позицию. Поэтому лично я Вам не верю. Не верю, потому что Ваши взгляды на самом деле остались прежними.
«Новое Время» №5 1 февраля 2004
Либерал-харакири по-русски
Казус Хакамады: идеологические одежды, которые не стали кожей
№5 1 февраля 2004
http://www.newtimes.ru/ar...al.asp?n=3033&art_id=4882 Александр Постников
Not with a bang but a whimper
(Не с грохотом, но с визгом)
T.S.Eliot
Знакомая ситуация: гости собираются на давно обещанное торжество. Повод известен,
виновник торжества известен тоже, мягко говоря, не первый год. Стол почти накрыт, но это
«почти» рискует затянуться. Распорядитель праздника несколько смущенно объясняет, что
повара немножко не рассчитали пропорции одного из блюд или что еще не подвезли
устрицы, но самолет уже вылетел… Короче говоря, возникает пауза.
Конечно, если догадливые хозяева успели подать аперитив, то ситуация на время теряет свое
подспудное напряжение, порождаемое не только банальным стремлением гостей поскорее
приобщиться к чудесам гастрономии, заботливо расставленным на столе, но и тем, что на
торжество собрались люди, по правде говоря, не всегда склонные считать друг друга, да и
виновника торжества тоже образцами добродетели и порядочности.
Пауза затягивается, кто-то из гостей, не выдержав, позволяет себе сдержанно- иронически
намекнуть на нераспорядительность хозяев: ведь все мы люди занятые, оставили свои дела, и
вот… Одним словом, назревает казус.
И в этот момент вдруг... Ну, как бы это сказать деликатно? Скажем так. Припозднившийся
гость, которого не то чтобы уж и не ждали, но надеялись, что у него хватит ума и такта,
чтобы не являться на торжество, куда его не то чтобы не звали, а вроде как бы намекали, что
не ждали. Короче говоря, гость этот, который уже вроде бы и не гость, вдруг появляется в
дверях, оглядывает залу и, сразу уловив настроение затянувшейся паузы, вдруг громко и не
без наслаждения произносит: «Экая, однако, свинья этот хозяин! Мало того, что к столу
никак не пригласит, так еще и собирается накормить какой-нибудь гадостью, как в прошлый
раз!»
«Ну и гадость эта ваша заливная рыба!»
Амплитуда либеральных колебаний
Оглашение И.Хакамадой в открытом письме «Гражданам России, пострадавшим от
государственного терроризма», по всей видимости, ключевой идеи своей программы борьбы
за президентский пост, этой почти по-матросовски беззаветной попытки закрыть грудью
многострадальных жителей России от государственного насилия в виде второго срока ВВП-
президентства, заставляет вновь слегка поразиться метаморфозам российского
квазилиберализма.
За свою недолгую, но по-новорусски громкую историю, вылетев из гнезда исторического
материализма, постсоветский либерализм успел совершить немало поворотов, до странности
напоминавших незабвенную ленинскую формулу о том, что «если надо будет для победы
революции, то мы поменяем свою тактику 24 раза в сутки». Правда, ради чистоты
эксперимента следует признать, что единственная (согласно единодушному мнению
отечественной массмедиа) российская женщина-политик умела до сих пор совершать эти
повороты не без присущего ей врожденного изящества.
Тем не менее сама частота «либеральных» колебаний и их амплитуда заставляли даже самых
искренних сторонников правой идеи, потихоньку экспроприированной амальгамой
честолюбий, по недоразумению названной Союзом правых сил, не то чтобы морщиться, но
испытывать некоторое чувство неловкости.
Все мы, конечно, знаем, что в приличном обществе не принято обращать внимание на соус,
нечаянно пролитый на белоснежную скатерть, или на попытку ухватить не предназначенной
для этого вилкой кусок осетрины, и все же, все же….
Последняя избирательная кампания СПС, как ни банально вновь писать об этом, своим deja
vu постоянно напоминала один старый анекдот: «Где вы отдыхали этим летом?» – «В Баден-
Бадене» – «Не надо мне повторять, я не глухой!».
Назойливые напоминания СПС о том, что именно он является единственной истинно (вот те
крест!) правой силой в России, без присутствия которой в Думе вся жизнь в стране если и не
потечет вспять, то уж точно остановится, при всей своей занудности не отпугнули многих
сторонников тех идей, которые принято определять как либеральные. Они, может быть, и
произнеся про себя «тихое, доброе русское слово», все же проголосовали за ту силу, которая в
их представлении иногда была способна артикулировать здравые и понятные мысли. Другое
дело, как она потом их отстаивала в охотнорядском балагане, но ведь было и очевидное
оправдание: «В балагане не ставят Шекспира и даже Островского».
Жутковатое в своей саркастичной снисходительности замечание ВВП после выборов о том,
что правые идеи, конечно, будут востребованы и лидерам правых найдется место в
послевыборной России, живо напомнило известный диалог: «Мне скучно, бес!» – «Что
делать, Фауст!»
Нельзя не понять президента. С этими правыми и впрямь скучно.
Нужен был оживляж. Всерьез соревноваться с охранниками, лишенными не только слуха,
бывший служитель внешней разведки не имеет права в силу врожденного профессионального
достоинства. И, ведя страну суровой, но справедливой рукой к неминуемому новому
процветанию, он, конечно, нуждается во враге. Старые политические куклы осточертели не
только ему, но, похоже, и им самим. К тому же все они скорее муляжи, нежели, как
выражаются политологи, актеры политической сцены (хотя, возможно, когда-то были не
только муляжами).
Деталь: стильная, но тенденциозная
Есть, согласно модной ТВ-передаче, «история в деталях», где можно до бесконечности
смаковать вечную тему «кто с кем, когда и с каким результатом», а есть «история как
пространство», где каждая деталь существует постольку, поскольку она часть целого.
В этом подлинном историческом пространстве все фигуры политической сцены, включая
Путина, тоже деталь пейзажа. Разница в том, какие тенденции общего движения
олицетворяют эти детали.
При всей стильности Хакамады она, увы, тоже деталь. Но деталь тенденциозная.
И это обстоятельство вынуждает приглядеться попристальнее к той тенденции, которую
воплощает ее открытое письмо гражданам России.
История любого политического режима полна тайн. Тем более – режима бюрократического,
для которого тайна есть обязательный источник собственного существования. Историк
какого-нибудь 21... года, занявшийся описанием российской истории начала XXI века, после
долгого изыскания в чудом сохранившихся кремлевских архивах напишет что-то вроде:
«Истинная причина несостоявшегося перехода России к либеральному обществу, кажется,
так и останется невыясненной в силу отсутствия или малой информативности доступных
источников».
Причина, толкнувшая ВВП расправиться с Ходорковским, наверное, так и останется тайной.
Но тенденция, невольным воплощением которой оказались эти два светоча постсоветского
тупика, вряд ли может составить тайну даже для нас, случайных свидетелей неудавшейся
битвы несостоявшихся титанов.
Что справедливо для мужчины, вдвойне, если не в более высокой степени, справедливо для
женщины. Причина(ы), заставившая стильную женщину сочинить (или подписать)
одностраничное безвкусное послание, увенчанное патетико-истерическим призывом
«Диктатура не пройдет!», тоже вряд ли будет постигнута историками будущих времен.
Можно, конечно, не без циничности заметить: «Чего вы хотите? Каков поп, таков и приход».
Или, переводя на понятный язык, без излишних аллюзий: «Каков СПС, такова и Хакамада».
Визуальный стиль действительно редко коррелирует со стилем вербальным. Особенно у
политиков. Но самое простое объяснение – списать все на таинство женской души или,
наоборот, на хитроумие кремлевских политических «поваров».
Таинства гардероба
Есть и другое объяснение. Идеология обладает способностью быть или одеждой, или кожей,
ставшей одеждой. В этом одновременно и ее коварство, и ее удобство. Можно всю
сознательную жизнь проходить в либеральной одежде, а потом однажды поменять гардероб и
без всякого ущерба для тела оказаться записным консерватором. Можно проделать и
обратную операцию переодевания. Варианты многообразны. Собственно говоря, большая
часть политики и сводится к смене строгих костюмов на джемпера или пижамы и прочим
переодеваниям.
Но есть одежда готовая, а есть сшитая на заказ. Она и сидит по-разному. Так и в идеологии.
Есть идеология готовая: взял, надел, то есть, простите, овладел, и пошел. Есть пошитая на
заказ, тут уж многое зависит от мастерства портных. Скажем, портные, обшивающие
нынешнюю российскую власть, явно коллеги тех, что обшивали одного сказочного короля.
Подставная идеология – это одежда. Настоящая идеология – это кожа. Как их распознать?
Очень просто. С кожей люди рождаются.
Чтобы родиться с либеральной, консервативной или еще какой кожей, надо, как бы это
сказать деликатнее, быть соответствующим образом зачатым.
Вся же недолгая история СПС как тенденции есть история поиска самого подходящего
фасона одежды для быстро выросшего и на редкость крикливого ребенка. То чуть
удлинялась, то сильно укорачивалась длина либеральной юбки, то лацканы либерального
пиджака неожиданно переходили непосредственно в воротник, то еще какие метаморфозы
претерпевал модный наряд. Но всякий раз человека, знакомого с либеральной идеологией, не
покидало странное ощущение: то лишней пуговицы, то странной вытачки на бедрах, то
претенциозного декольте, то излишней ширины брюк, заставлявшей совсем не к месту
вспомнить галифе.
Так когда-то русские славянофилы, по язвительному замечанию современника, обрядившись
в зипуны, принимались обывателями за экзотических персов, удивительно точно заучивших
русские слова.
СПСовская либеральная поросль иногда до удивления точно воспроизводила либеральные
слова, но стоило только ей выйти к народу, она и впрямь начинала походить если и не на
персов, то уж, выражаясь несколько по-гоголевски, «совсем черт знает на кого».
Время петуха
Послание Хакамады россиянам с наполненными сдержанной женской чувственностью
обвинениями в адрес президента оказалось, должно быть, полностью, вопреки намерениям
автора, вполне «элиотовской» эпитафией по СПС или, точнее, по той подставной идеологии,
с которой ходил сей продукт смутных времен по миру и по Думе.
Конечно, у определенной части жителей России остались сильные сомнения относительно
поведения власти в трагических событиях, помянутых в открытом письме. Впрочем, события
эти, и не только для власти, успели быстро забыться на фоне неуклонно растущего
внутреннего валового продукта и крепнущего рубля.
Возможно, у власти были свои серьезные мотивы присваивать «героя России» людям,
победно руководившим операцией с сотнями жертв. В конце концов, стоит ли удивляться
этому факту, когда до сих пор не без участия нынешней власти проходят ритуальные
поклонения конной статуе «четырежды героя», положившего на полях сражений своим
безудержным полководческим мастерством сотни тысяч солдат?
Традиция, однако. Ведь в советской эпохе было «много и хорошего», не так ли?
Возможно, у Хакамады, оказавшейся на Дубровке в эпицентре событий и – вряд ли кто
сомневается – проявившей самообладание и характер, есть свои частные основания считать
власть, включая президента, виновной в трагическом исходе этих событий.
Но одно дело, когда с подобными обвинениями выступает частный российский гражданин,
другое дело – политик, претендующий на то, чтобы быть в начинающейся избирательной
кампании едва ли не единственным настоящим и последовательным оппонентом не власти
даже как таковой, а системы, продуктом и одновременно творцом которой нынешний
президент является.
Да, власть не без политического цинизма разыграла карту тех трагедий, чтобы создать
представление о себе как о единственной силе, противостоящей злу, воплощенному в
чеченском терроризме. И, надо признать, разыграла успешно.
Да, эта игра наглядно показывает потаенную (пока еще), равнодушную к конкретному
человеку сущность той системы, которую эта власть надеется отстроить в России если не на
века, то на ближайшие десятилетия.
Да, человек, называющий, а возможно, действительно считающий себя носителем и
защитником либеральных ценностей, вправе обвинять власть в этом цинизме и призывать к
противостоянию такой власти и такой формирующейся системе.
Но тогда надо быть честным и для начала признать хотя бы такую малость, что СПС,
ответственность за деятельность которой несут, наверное, все ее сопредседатели, сначала
помогла этой власти укрепиться, а о ее цинизме по отношению к собственным гражданам
громко заговорила лишь тогда, когда избирательный петух клюнул ее в известное место.
«Лучше поздно, чем никогда». Но, может быть, лучше никогда, чем так поздно и так
безвкусно?
Воздух свободы и кислородная подушка
Президентские выборы пока еще дают людям, считающим себя либералами, шанс сказать и
быть услышанными. Что будет на следующих аналогичных выборах, сказать нынче не
возьмется никто, но вряд ли к тому времени этот шанс намного увеличится. Совсем не
исключено, что, уступая волне народной любви и обожания, поднявшейся «от Москвы до
самых до окраин», ГД-ЕР после совета с РПЦ к тому времени объявит ВВП «помазанником
Божиим на вечное президентство». Благо Успенский собор под боком.
Поэтому тем двум миллионам, проголосовавшим, несмотря ни на что, за правые партии, и
тем, возможно, тоже миллионам, которые не проголосовали, не сумев побороть чувство
брезгливости к конкретным воплощениям этой правой идеи, хотелось бы услышать не только
призывы типа первоначально раздавшегося обиженного крика «чума на оба ваши дома», но и
ясное, обоснованное объяснение того, что делать и как им теперь жить с этим режимом,
последовательно освобождающимся от ненужных демократических побрякушек.
Либеральная идея слишком серьезная вещь, чтобы от нее можно было избавиться
монолитной Думой и регулярными визитами к патриарху. Воздух свободы пьянит только с
непривычки, потом он дает возможность, расправив спину, дышать полной грудью. Те, кто
уже привык так дышать, едва ли согласятся перейти на кислородные подушки, которыми
хотят заменить воздух свободы нынешние кремлевские лекари.
А серьезные вещи не стоит разменивать на громкие лозунги и обещания разоблачения всех и
всяческих преступлений власти. «Я правду расскажу о вас такую // Что содрогнется мир,
разверзнется земля»? Это мы уже проходили. «Чемоданами разоблачений» грозили власти
многие из тех, кого и вспомнить-то нынче уже трудновато.
Власть не надо разоблачать: тем, кто дает себе смелость думать, ее дела говорят сами за себя.
Вот объяснить людям суть этой власти, ее укорененный в российской и советской истории
генезис, показать стройной и ясной системой аргументации, в какой очередной исторический
отстойник обречен ВВП-режим вовлечь страну в ближайшие годы (и, если хотя бы частично
не затормозить его движение, в ближайшие десятилетия) – это действительно задача тех, кто
считает себя либералами, то есть, возвращая словам истинный смысл, «людьми свободы».
Возможно, такие слова еще будут поспешно сказаны вослед: и самой Хакамадой, и теми, кто
попытается помочь ей. Но в истории часто бывает так, что первое слово оказывается дороже
сотен последующих.
Ряса против джемпера
Уходящему в политическое забвение поколению российских «подставных либералов»,
конечно, страстно хочется выкликнуть напоследок что-нибудь глобальное, историческое, так,
чтобы потомки, роясь, согласно классическому определению великого пролетарского поэта,
«в нашем окаменевшем говне», вдруг застыли бы в немом восторге перед мужеством
«последних героев», смело бросивших в лицо торжествующему противнику: «Диктатура не
пройдет!»
Их можно понять. И отчасти даже простить. В конце концов, они не виноваты в том, что
поспешили, прочитав пару-тройку наскоро переведенных книг и пообщавшись с парой-
тройкой стильных западных интеллектуалов, обрядиться в одежды, мода на которые в России
кратка и малоподходяща для нашей «атлантико-континентальной зоны». Строгое черное
пальто гораздо лучше гармонирует с черной рясой, нежели с либеральными джемперами.
Но это не меняет ситуации. Фарсовый оттенок президентской кампании, не без артистизма
приданный ей Жириновским, Хакамада не только не изменила, а лишь усилила своим
грозным («Кремль меня боится! убить хочет!», etc.) whimper (хныканьем).
Разве что фарс приобрел черты гротескности. Что делать? Восточные реалии, будучи
перенесены в отечественные пенаты, почти всегда смотрятся гротеском.
Возможно, Ирину Муцуовну вдохновил пример Юкио Мисима, но, наверное, все-таки
совершать подобное политическое харакири – не лучший способ стать культовой фигурой?
Все-таки за Мисимой были сотни страниц талантливой прозы, а за изящной фигурой
Хакамады, увы, только сотни либеральных слов, из которых даже не самый пристрастный
редактор вряд ли наберет нужное количество на «Избранное из несовершенного».
Человек, которого не без оснований можно назвать основоположником настоящего
российского либерализма, Константин Кавелин уже в конце своей жизни с горечью заметил,
что те, кто поспешил, поддавшись моде, объявить себя либералами, поклоняются не
либерализму, а «себялюбизму».
Наверное, в этом и кроется объяснение «либерал-харакири по-русски». Политическая сцена
России к нынешнему времени оказалась переполнена людьми одной породы. И то, какие
слова они произносят, есть вопрос фонетики, а не семантики. Пора бы к этому привыкать,
пригодится после 14 марта.
Александр Герцен на язвительное замечание одного своего недоброжелателя, что, дескать,
можно было найти и менее громкое название, чем «Колокол», а то ведь колоколом на Руси
обычно созывают на пожар, иронично ответил: «В России пожар, увы, слишком обыденное
дело, чтобы кто-нибудь неверно истолковал это название».
Как хорошо жилось бы нам в нашей стране, если бы политики хоть иногда знали чувство
меры!